Экологи и чиновники Росприроднадзора считают, что господа бизнесмены и их юристы скорее лукавят, когда говорят про кошмарящие их природоохранные взыскания
Знаете ли Вы, уважаемые читатели, какая статья расходов консолидированного бюджета Российской Федерации больше всего выросла за последние 11 лет? А вот не угадали, вовсе не «Национальная безопасность и правоохранительная деятельность». Как ни странно, это «Охрана окружающей среды». В 2011 году на эти цели государство выделяло 39 миллиардов рубликов, а в прошлом 2022 году в десять раз больше – 393 миллиарда. Впрочем, если смотреть в пропорциях ко всему бюджетному пирогу, то выходит не так уж и много – рост с 0,2% до 0,7% от общего объёма расходной части. Тем не менее, рост есть, а где рост – там и болезни роста.
Например, господа юристы считают, что серьёзные перекосы начались в части применения экологического права. Так, управляющий партнёр офиса Коллегии адвокатов «Регионсервис» в Кемерове, глава практики «Экология и природопользование» Андрей Переладов в интервью на Петербургском юридическом форуме высказал свою точку зрения о том, что в работе природоохранных органов доминирует обвинительный уклон:
В большинстве ситуаций, когда нарушение неочевидно, контролирующие органы предпочитают признавать предприятие виновными. Как правило, это приводит к повышенным размерам платы за негативное воздействие или суммам ущерба, которые сами госорганы рассчитывают по максимальной планке. И эти тенденции дальше будут только усиливаться из-за активного внедрения системы автоматического учёта негативного воздействия, которые сами по себе очень дорогостоящие.
При этом, по мнению юриста, экологический комплаенс не может спасти от получения претензий, однако для признания требований надзорных органов незаконными такой комплаенс позволяет выстроить систему аргументов, чтобы решить проблему административных притязаний. Более существенное значение имеет не претензия, а позиция надзорного органа, который одновременно согласовывает параметры природопользования, нормативы воздействия. Отсутствие согласованных нормативов грозит предприятиям многомиллиардными убытками. Поэтому комплаенс как таковой – это, прежде всего, инструмент безрискового ведения бизнеса.
Проблемой, так и не решённой ни законодателями, ни правоприменителями, – остаётся чёткое разграничение негативного воздействия и экологического вреда. В законодательстве сейчас отсутствуют институты правомерного определения, причинно-следственной связи, солидарного причинения эковреда. Попытка восполнить эти институты нормами гражданского права приводит к игнорированию существа природоохранных отношений и их объекта – экосистемы.
Всё это происходит на фоне отсутствия гармоничной практики выработки и реализации чётких критериев состава экологического деликта и особенно его главной составляющей причинной связи с эковредом. Зачастую для инициации процедуры эколого-юридической ответственности достаточно формального повода – наличия загрязняющих веществ в природном компоненте, даже если у природопользователя есть разрешение на его использование.
Разные методики для разных компонентов содержат принципиально отличающиеся подходы для расчёта вреда, зачёта средств на возмещение вреда, зачёта платы за негативное воздействие. К тому же, не решена проблема так называемой обратной идеальной совокупности, когда восстановление базисного элемента многокомпонентных экосистем не идёт в зачёт вреда иным компонентам, и действующие методики никак этот пробел не регулируют.
Отметим, что 24 июня 2022 года президиум Верховного Суда России утвердил обзор практики применения судами положений главы 26 Уловного кодекса РФ об экологических преступлениях (статьи 246 – 262).
Согласно данным Судебного департамента при ВС РФ, доля дел об экологических преступлениях в общей структуре уголовных дел, поступающих в суды, небольшая – порядка 1,3%. Число осуждённых за экологические преступления в 2021 году увеличилось на 12,2%, по сравнению с 2020-ым.
При этом основная статья, по которой наказывают – незаконная рубка лесных насаждений (статья 260 УК РФ). Это 49,2% от всех осужденных за экологические преступления. Вторая в рейтинге (39,4%) – статья 256 УК РФ – незаконная добыча (вылов) водных биоресурсов. Дальше идёт незаконная охота – статья 258 УК РФ (5,2%).
Что касается видов наказаний, осужденным за экологические преступления в большинстве случаев давали наказание, не связанное с лишением свободы. Это обязательные работы, штраф, исправительные работы, лишение свободы условно. И лишь 5,7% фигурантов получили сроки лишения свободы с реальным отбыванием.
Штрафы, особенно в случае резонансных экологических происшествий, также могут быть весьма существенны. Прежде всего, на память приходит, конечно, астрономический штраф в 146,2 миллиарда рублей, который пришлось выплатить российскому металлургическому гиганту – «Норильскому никелю» за разлив топлива под Норильском в мае 2020 года. Из этой суммы 145,4 миллиарда рублей были выплачены в качестве возмещения вреда водным объектам и направлены в доход федерального бюджета, ещё 684,9 миллиона ушли в бюджет муниципального образования города Норильска (возмещение вреда почвам). Разлив топлива произошёл 29 мая на ТЭЦ-3, которая принадлежит компании. Тогда из резервуара вытекла 21 тысяча тонн дизельного топлива, оно попало в близлежащие реки и частично в озеро Пясино.
В целом же, по мнению экологов, да и чиновников Росприроднадзора, господа бизнесмены и их юристы скорее лукавят, когда говорят про кошмарящие их природоохранные взыскания. По Кодексу РФ об административных правонарушениях штрафы за вред экологии чисто символические – максимальный штраф на должностное лицо, которое принимает решение, составляет 30 тысяч рублей, а на юрлицо до 100 тысяч рублей. Что, разумеется, никак не способно привести в чувство злостных нарушителей.
По мнению общественников, природоохранная деятельность в стране также ведётся с массой перекосов. Закручивая гайки в отношении частных граждан, государство одновременно закрывает глаза на деятельность огромных агрохолдингов, активно использующих в своей работе родентициды и инсектициды, что в последние годы регулярно приводит к массовой гибели зверей, птиц и рыб в зонах активного земледелия. До трети лесов в стране отданы на откуп частным охотхозяйствам, которые фактически являются клубами для богатых людей, развлекающими себя безнаказанным истреблением диких животных. А увеличивающиеся с каждым годом масштабы лесных пожаров уже недвусмысленно говорят о том, что и в системе лесопользования пора что-то менять.
