За четыре дня протестов в Беларуси задержали более семи тысяч человек, как минимум один — убит. Основная часть задержанных содержится в двух изоляторах — в ИВС на Окрестина и в городе Жодино Минской области. Несколько дней мы не знали, что происходит внутри. Сегодня ночью задержанных начали выпускать. Мы поговорили с белорусами, которые наконец вернулись домой.
Максим, 25 лет, индивидуальный предприниматель, программист
Около трех ночи 12 августа мы ехали по Минску. Появилось четыре буса, они с нами поравнялись на светофоре, что-то передали по рации, нам перегородили дорогу. Один спереди, три сзади, из них вылетели ребята. Сразу разбили лобовое стекло, боковые стекла разбили дубинками, по капоту били.Мы не сопротивлялись, нас выкинули лицом на асфальт. Были фразы, цитирую: «Не живется спокойно в Беларуси? Не сиделось вам дома?». Я еще не единожды такое слышал — видимо, идеолог какой-то им пишет эти фразочки. Если мы что-то пытались ответить, нам орали: «***** (лицо — ред.) в пол, не поднимать голову».
Привезли в РУВД, выкинули из машины, опять били дубинками. Часа четыре держали — проверяли телефоны, допрашивали. Потом нас начали паковать в автозаки плотненько, пачками свозили в ЦИП на Окрестина.
На входе был такой коридор — если кто-то оступился, били дубинками по голове, по спине, по заднице. Поставили на колени, так мы стояли еще около четырех часов. Если кто-то не выдерживал — тут же подбегали, дубинками били по заднице и в другие места. Нас еще не сильно били, а у двоих товарищей ягодицы фиолетовые буквально от ударов.
Потом нас начали группами заводить в здание и сгружать в одну комнату площадью 60 квадратных метров. Потолка нет, чистое небо, стены с колючей проволокой, бетонный пол. Было очень холодно, спать было невозможно, ветер задувал. Сказали «Вот вам туалет», поставили канистру десятилитровую почти на сто человек. Утром опять вывели на улицу и снова поставили на колени, часа четыре лицом в землю.
Сказали всем на корточках сидя раздеться догола полностью, снимая абсолютно всю одежду. Потом сказали: «Садимся на колени, руки назад, одежду оставляем за собой». Ее осмотрели, пощупали, был личный досмотр.
Потом началось самое ужасное. Перевели в такую же камеру, но уже около 30 квадратных метров. И туда сгрузили всех нас, 93 человека. Двадцать человек смогли сесть на полу, плотно, остальные просто стояли и менялись. По очереди спали по часу. Так нас держали сутки. Туалет — водосточный люк в самом углу. Мочой воняло страшно.
Когда нас привезли, скорая нас осматривала, но милиция не разрешила никого забирать. У одного мужчины было, видимо, сотрясение мозга, он лежал полутора суток не вставая, его всего трясло. Мы пытались его согреть. Скорую пытались вызвать для него шесть раз, наконец она приехала, но не давали его забрать. Кто-то из камеры крикнул, явно чтобы помочь: «Да он диабетик!». Врачи спросили: «У вас диабет?». Он не понял, ответил «нет» по-честному. Врачи несколько раз переспросили, и тогда он понял, что надо подыграть. Так его буквально спасли.За три дня один раз кинули на 90 человек пять батонов белого и столько же черного.
Второй день воды вообще практически не давали — зависит от смены. Без воды невозможно — я горсть черного хлеба съел за три дня и кусочек белого. Был умывальник с едким запахом хлора, мы пытались пить, но начинало резать горло. Камеры были похожи на те, в которые евреев сгоняли. И были шутки от милиционеров: «Будете возмущаться, мы вам сейчас газ пустим».
Издевались, если парень был пухлый либо нестандартной внешности — отрезали волосы, краской спину красили, шею. Если у кого-то был бинт — знак, что человек может оказать медпомощь, этим людям краской на голом теле рисовали крест.
У меня шишки на лбу остались. Когда тебя ставят на колени с руками за спиной, приходится держать вес тела либо прессом, либо через пару минут ты просто становишься на голову как на точку опоры.
Александр, 30 лет, программист
Меня задержали, когда я пытался найти такси, чтобы доехать до дома — в ночь с 11 на 12 августа, когда не работал интернет. Меня схватили, запихнули в автозак — дали пинок под зад. В автозаке в проходе люди уже лежали штабелями.
Привезли сразу в изолятор на Окрестина, на стадион — кого-то ставили на колени, кого-то «на бровь» (головой в землю). Периодически дубасили дубинками. Мы часов шесть стояли на коленях. Что-то не нравилось — начинали бить по жопе. Скажешь «Мне тяжело» — они бьют. У меня вся жопа теперь синяя.
ОМОНовцы любили поиздеваться, поулюлюкать: «Чего сейчас не кричишь «Жыве Беларусь»?». Тем, кто особенно не понравился, ставили метку — на спине рисовали краской «3%». Для них было честью дать дубинкой по спине такому. Был парень с дредами, ему наживую вырывали их, спрашивали, почему он такой волосатый.
Потом нас наконец завели в коридор «регистрироваться», заставили раздеться догола. Когда закончили досмотр — не дали обратно одеться.
Мы выходили во внутренний дворик голыми. У одного парнишки в штанах был шнурок — ему не дали взять их. Так и остался без штанов.
До вечера во внутреннем дворике было 126 человек. Воды не давали — не выпросить. Охранник на это говорил: «Я могу на вас просто поссать». Несколько раз просто с балкона сбросили 5–6 литров воды на всех. Двадцатилитровое ведро — туалет — было заполнено мочой до краев, она начала вытекать, растекаться по лестнице. Под вечер стало холодно — люди сбивались в большой комок, сидели дрожали.
Потом нас засунули в одноместную камеру — 12 человек. Сказали, что это еще вип-условия. Со мной были мужчины, средний возраст 27–30, но были и 60-летние, большинство забрали «хапуны» ни за что. На вторые сутки принесли четыре буханки черного с плесенью, полторы буханки белого, чаю и кашу.
По ночам вопли стояли жуткие. Били тех, кого задержали за то, что они строили баррикады и активно участвовали в протестах — их держали не с нами, а отдельно. Они кричали так, что было везде слышно. Омоновцы — это даже не звери, а полицаи. Я видел и задержанных девушек через окошко для выдачи еды — их гоняли мимо нас в одних трусах, почти совершенно голыми, якобы в душ.
В час ночи 14 августа к нам в камеру пришли и предупредили, что сейчас придет замминистра МВД. Нас выстроили по стеночке, он не видел, как мы спали, сбившись в кучку, на полу. Он пришел — толкнул речь, говорил, мол, это ваш выбор, девушка все это снимала на камеру.
Он обещал, что отпустят, когда ситуация нормализуется в городе, вещи сразу отдавать не будут — там неразбериха. В итоге меня продержали до вечера. До дома я добирался с помощью волонтеров — их было очень много у изолятора, все были готовы помочь. Я снял в травмпункте побои. Спина вся в гематомах, попа — синяя.
Артем, 22 года, логист
Вечером 11 августа я поехал с девушкой в магазин — Алми, на метро Каменная горка. В какой-то момент взорвалась шашка около главного входа. Все начали паниковать, людей начали запускать в магазин, чтобы спрятаться. Но не помогло: ОМОН забежал внутрь, начали рыскать, как собаки. На меня набросились с дубинками, девушка стояла и смотрела на все это, один ногу поставил мне на голову.
Меня положили рядом со всеми — вся одежда в их крови. В автозак завели — на колени. Они бегали по району, выискивали, чтобы набить автозак. Когда набралось достаточно народу, мы начали лежать друг на друге — как в тетрисе — омоновцы на нас садились. Последний человек, который к нам зашел — его так *********, что он обкакался.
Он говорит: «***, мужики я не хочу ехать, я обосрался». Омоновец говорит: «Вы хотели перемен? Вот и нюхайте». За каждое слово мы получали перцем в лицо.
У одного началась эпилепсия, даже после этого не остановили автозак. Один мужик начал говорить, что у него ковид. Реакция была такая: «Вот ты тварь!» — и его избили. Мужики со мной были взрослые, 35-38 лет. Они говорили: «Вы что вы творите?» — им с двух ног прилетает в лицо. Я видел, как человека с белым бинтом на руке, с длинными волосами, взяли за волосы — «Ах, ты животное» — и избили.Нас привезли на Окрестина. Выстроилась колонна из ОМОНа, через которую нам надо было пробежать. Вижу пацана, 24 года, у него такие злые глаза — как у собаки на мясо, он сильнее всех бил. Заставляли кричать «Я люблю ОМОН», но и тех, кто кричал, били. Били даже тех, кто кричал, что он за Лукашенко.
Уже в изоляторе нас всех по кругу опрашивали — имя, дату рождения, где работаешь. Ударили меня за то, что у меня начали опускаться руки и ноги уже не держали. Завели во дворик, где люди уже сидят давно. Там 10 человек может уместиться, нас туда запихнули — 80 человек. Менялись по очереди, чтобы поспать. На протяжении этого времени не давали сходить в туалет, люди начали в уголок писать.
В два часа дня, по жаре, начали разводить по этажам. Меня запихнули в камеру на 5 коек — 26 человек, среди нас были бездомные. Кто-то ехал на велосипеде — стянули с него, начали избивать, в протоколе написали — участвовал в беспорядка. Парень работает в кофейне — вышел оттуда, избили так, что срака вся синяя. Помню такие слова омоноца, когда нас везли: «Поехали быстрее, за одну машину нам ничего не заплатят».
Нас не кормили все это время, даже не пытались. Кинули буханку хлеба одну — я спал, грубо говоря, просрал это. Постепенно некоторых выводили на суд, а меня нет. 12 августа стало слышно, что часто скорая заезжает на территорию, я видел, как выносили людей на носилках.
13 августа вечером в камеру зашел, кажется, начальник РУВД, он меня избивал вначале, говорит: «Ну что, мужики, вас выпускают! Надеюсь, больше не встретимся». Сначала *********, а теперь желает нам удачи. Заставили подписать документ: если еще раз задержат — 8 лет уголовки. Если не подписывали — уводили обратно.
На выходе нас встретили волонтеры, дали сигарет, кофе, завезли к дому. В полпятого утра уже был дома. Я вернулся в магазин, где меня задержали, но мне полушепотом сказали, что я ничего не добьюсь — скорее всего, видеозаписи задержания уже изъяли.
Знаете, у меня ведь друг в ОМОНе служил. Я до этого времени защищал его — в плане, что это работа. Он говорил, что женщин не трогает, дедов не трогает. Я его однажды сам забирал с работы, когда его свои же *********.
Когда я вышел, я выложил в сторис в инстаграме: «********, но не сломлен». Он мне ответил на нее: «Видимо, мало дали». Все оборвалось. Я теперь молюсь, чтобы никого не забрали. Я буду продолжать выходить на улицу — и не буду молчать.
Вадим, 30 лет, отделочник
Меня задержали 10 августа около часа ночи в районе метро Малиновка. Я хотел сходить в магазин, и когда шел обратно, около дороги остановился желтый МАЗ, гражданский. Оттуда выбежали маленькие, извиняюсь за выражение, ублюдки, просто скрутили и повели в автобус. Они все в масках, ни одного лица, одни глаза просто сверкают. В автобусе били не очень сильно — ну, прижимали ногой голову в пол — а в отделении Московского РУВД уже очень сильно избивали. Говорили, что я строил какие-то баррикады.
Когда задерживали вообще ни слова не было, ничего. Просто положили на колени и сказали лицом в пол, ноги перекрестить. В течение пяти часов я лежал так на полу.
Ничего не говорили, за каждое слово просто били. Просто говоришь «Можно поменять ногу», он сначала бьет, а потом говорит «Поменяй».
Дубинкой били по почкам, и ногами били по голове людей. Меня били по почкам, по рукам били, по ногам били.
В районе, наверное, часов восьми утра нас всех подняли, завели в актовый зал и посадили на кресла. Называли фамилии, кого-то отпускали с повесткой в суд, а остальным показывали вещи, спрашивали, твои ли. Потом руки за спину — очень жестко выкручивали — выводят на улицу и пока ты бежишь в автозак по коридору из ОМОНа, тебя бьют дубинами.
Меня привезли в Жодино. Камера у нас была на четыре человека, но нас в ней было 12. С нами был даже дедушка, 61 год — его забрали, потому что у него в паспорте был кусочек бинта (бинты были поводом задерживать медиков — ред). Он говорит: «Я вышел из дома, меня остановили, попросили документы, я открыл паспорт — и все, скрутили и начали бить».
Отступать я от этого не буду. Выходить буду только в мирные протесты, никакого чтобы не было насилия. И я хочу, чтобы свергли эту власть и тех людей, которые над нами издевались, чтобы им было какое-то наказание, чтобы им это не сошло с рук.
Руслан, 36 лет, врач-невропатолог
В понедельник около семи часов мы с друзьями и однокурсниками встретились в районе проспекта Победителей, стыдно было сидеть дома. Меня задержали во дворе, куда мы свернули переждать. Омоновец за мной побежал, схватил — побили, естественно. В автобусе говорили «Будем тебя ****** (избивать — ред.) за то, что на деньги Чехии революцию делаете». Что мне в бедро попала резиновая пуля, я заметил не сразу. На шортах было какое-то пятно, я подумал: «Где я так измазался?». Спустил шорты — все было в крови.
В РУВД поставили на колени, руки за спину, ноги перекрещены, лбом в железный забор — два часа так стояли. С восьми вечера до 9 утра мы были в этом загоне, метров 15 квадратных. Неподалеку были гаражи, где у них техника хранится, кому холодно, разрешили идти туда, но там тоже бетонный пол — не лучше.
Большинство протоколов были написаны без нашего участия: якобы пьяные шли, толпой, чем-то кидались. Нас повезли в изолятор в Жодино на автозаках, волшебной дубинкой били для ускорения. Распределили по камерам: в нашей на 10 человек под вечер оказалось 30. Спали — кто на полу, кто по очереди, кто валетом, нечем дышать было.Тюремщики в Жодино нас не трогали, были более человечные, чем ОМОН. Они же имеют дело с уголовниками, которые сидят пожизненно. На следующий день меня и еще одного доктора вызвали в кабинет два полковника. Спрашивали, кем работаю, зачем пошел на митинг:
—Ты женат?
—Женат, две дочки есть. Я не хочу, чтобы мои девочки ходили по городу и боялись, что на них черные коршуны нападут.
Меня отпустили в тот же день — может, потому, что мы доктора, может, тюрьмы разгружали — тюремщики жаловались что из-за нас дома не бывают.
Самых страшных историй мы пока не услышим — все они сейчас в больницах.
Людей с огнестрелами после 9 августа свозили в военный госпиталь на проспекте Машерова. Потом — в ГКБ № 6, в БСМП. В шестой больнице объявили сбор крови и медикаментов с перевязочными материалами.
Мужа доктора, с которой я работаю, реаниматолог в БСМП, рассказал, что к ним в реанимацию поступили двое мужчин, которых, кроме всего прочего, «изнасиловали» резиновыми дубинками в задний проход.
Женя, 23 года, приемщик в магазине
Поздно вечером с 10 на 11 августа я возвращался с другом из магазина. Около метро Пушкинская просто из ниоткуда взялся микроавтобус без номеров, никто ничего не объяснял, заломали, бросили на асфальт, потом погрузили в автозак. Внутри били ногами по голове и говорили «Что, тебе перемен захотелось?». Надели наручники и повели во Фрунзенский РУВД. Привели в спортзал, он находится в самом РУВД, там уже лежало очень много людей на полу, затем и меня положили на живот, руки были за спиной, пристегнуты наручниками. Так мы лежали до утра. Мы лежали молча, но ОМОН все равно подходил и бил. Девушек били с особой жестокостью, пожилых людей — тоже. Некоторые просто теряли сознание.
Следующие шесть часов стояли на коленях, головой в пол, в туалет или попить — нельзя. Говорили: кто хочет в туалет — идите под себя.
Затем пришел, я так понял, начальник РУВД, с ним был милиционер с дубинкой, он начал кричать: «Кто лучший президент в мире?». Все молчали — они пошли нас избивать.
Через какое-то время повезли в Жодино — наручники сменили на стяжки. Я за эти дни встретил много людей, которых брали по беспределу: журналисту из Польши сломали нос, под глазами были фингалы, у восемнадцатилетнего парня — ноги были цвета космоса, темно-фиолетовые, он просто ехал с другом по городу в машине, мужика, который тупо шел с рыбалки — у него была удочка и пойманная рыба, избили — лежал до утра. Мне сломали ребро. Все ноги и спина синие от дубинок.
Павел, 50 лет, инженер-строитель
Меня задержали десятого августа в Парке Победы возле туалета. Я шел по естественной надобности. Рядом на лавочке сидело три молодых человека в возрасте от 20 до 25 лет — и больше никого там не было. Нам потом инкриминировали что мы участвовали в шествии и митинге.
Задерживали довольно грубо — заломили руки-ноги, били нас по спинам ногами и кинули в автозак. Никаких документов не предъявили, кричали: «Перемены вам нужны? Революция вам нужна? Вас тут наняли по 200 долларов, мы вам сейчас устроим, сволочи».
В автозаке было человек двадцать, наверное. Практически всех забрали просто так. Рядом со мной сидел человек, у него все в крови было — коленки стесаны, локти стесаны, рассечена бровь. Был один парень — он потом поднял майку, у него как британский флаг вся спина была.
Выгрузили нас в Заводском районе возле забора МАЗа. Там автомобильная площадка — вот нас лицом в землю на бордюр возле нее кинули. Голову подымать нельзя, воды не дают. Потом только уже когда ОМОНовцев сменили обычные менты, они воды дали. В туалет ходить не дают. Говорят: «Ходи под себя, в чем проблема». Потом периодически пускали, но вы понимаете, вот обстановка — как это все делалось: «Ты в туалет хочешь? Под себя ходи. Потерпи, нефиг было ходить, дебилы, в революцию играть решили? Сиди».
Потом поставили на колени, потом на ноги и так — могу соврать, часов не было — но по моим подсчетам, с 6:30 до 12 примерно стояли.
С нами была одна девушка, ее привезли в 8 вечера. Ее тоже кинули с нами на землю, заковали в наручники, и когда она возмущалась поведением ОМОНовца, он ее тупо бил ногами по почкам.
Мы все кричали: «Что ты делаешь, блин». Потом он начал гасить нас для развлечения.
Когда загрузили в автозак, нас сначала везла обычная милиция. В районе Уручья нас загрузили в автозак, которыми управляли омоновцы. Они всех поставили на карачки, чтоб мы друг за другом стояли, кто поднимает голову — бьют дубинкой или ногой. Вот так мы до Жодино ехали.
У меня клапаны стоят в сердце, протезы. Я говорю: «Ребята, я вторые сутки не употребляю таблетки для разжижения крови, мне пить их надо каждый день». Они говорят: «Да мне пофиг, нефиг было куда-то ходить, нефиг революциями заниматься». В итоге я из автозака просто выпадал, потому что у меня были парализованы ноги.
Местные [в Жодино] сами в шоке были. Они вели себя в рамках закона — я очень прошу, чтобы это отметили, чтобы не было никаких провокаций. Они между собой переговаривались и удивлялись, почему нас так жестко привезли. Говорили: «Ребята, так привозят только, блин, опасных буйных уголовников. Они там что, дебилы, что они людей так возят?».
Я вам скажу, не называя имен — власть сделала огромную глупость. Объединились все. Я коммунист, рядом сидела «Народная громада», фанаты футбольные, ребята, которые раньше в «Русском народном единстве» были — и все объединились. С нами сидели компьютерщики, просто рабочие. Уровень образования у всех разный — у кого-то по три высших, у кого-то одно ПТУ, но у всех одна идея.
Я в принципе не бедный человек. Мы с женой высококлассные специалисты — для понимания, мы участвовали в строительстве горно-обогатительного комбината в Пермском крае, Волгоградской области. Я сейчас пытаюсь оформить гражданство России. И я постараюсь продать всю недвижимость, которая у меня тут есть, мы отсюда всю семью забираем и уезжаем.
